– А вот и нет. Перевели в Четвертый действующим трибуном, после окончательного утверждения префекта нашей когорты. Нынешний командир Четвертого ходит в собутыльниках у Нерона. В казармах он почти не появляется, а до вверенных людей ему вообще дела нет. Поэтому заботу переложили на Криста, который и сам немногим лучше, учитывая его бездеятельность в отношении Приска.

– Что ж, ладно. Я сам с ним перемолвлюсь, когда будет такая возможность.

* * *

Когда Макрон управился с дисциплинарными отчетами и выставил людей в первую смену караула, уже давно стемнело. Перед уходом он известил Метелла, что покидает казарму и направляется в дом Семпрония. На пути через темные улицы центурион невесело прикидывал, что могло помешать Катону встретиться с ним в банях. А еще он раздумывал о человеке, наведавшемся во двор, где они с другом обменивались знаками, и о том, как мог трибун Крист столь преступно бездействовать в отношении Приска, фактически дезертира. Сердце тяготило исчезновение Приска, что грозило сказаться на восстановлении честного имени Катона.

Шагая в задумчивости по улицам, Макрон тем не менее посматривал, не идет ли кто следом. Хотя если вдуматься, какая разница… Ведь он и так завел обыкновение ежевечерне возвращаться в дом сенатора, где у него теперь, можно сказать, было свое гостевое жилье. Хотя и здесь не мешает знать, кто идет за тобой и по чьему приказу.

На подходе к дому он увидел ждущего на ступенях привратника, который, едва завидев Макрона, тотчас заспешил к нему навстречу.

– Хвала богам, господин! Прошу, идемте быстрее!

– Что случилось? – поспевая за слугой, на ходу осведомился Макрон.

– Скорее в дом, господин. Петронелла ждет тебя на кухне.

– Петронелла? Что она делает здесь, в Риме?

– Мне она не говорит.

Бросив плащ на руки привратнику, Макрон через дом поспешил в помещения для обслуги. Дверь на кухню была приоткрыта, и оттуда доносились разговоры и сдавленный плач. Толкнув дверь, центурион ступил в большое помещение, задняя стена которого была сплошь занята печами и жаровнями для готовки еды на большое число гостей. На этот раз огонь был зажжен всего один, а перед ним, сутулясь на табуретках, сидели Петронелла и еще двое, спиной к нему: мужчина и женщина.

Завидев появление Макрона, Петронелла вскочила с тревожно-взволнованным лицом. Обернулись и те двое. В красноватом полумраке Макрон узнал их не сразу. У мужчины голова была обмотана повязкой, а вспухшее лицо лиловело от синяков. Спустя секунду в женщине Макрон узнал сестру Петронеллы, а в повязке, получается, был ее муж.

– Макрон! – подлетев, Петронелла схватила его за руки. – Нашего Луция забрали.

– Что значит «забрали»? – прорычал Макрон. – А ну объяснись, живо!

Под его грозным взором Петронелла отпрянула, выпустив его ладони. Взяв женщину за руку, он подвел ее к остальным и усадил, а сам встал перед ними. Под его пристальным взглядом они неловко заерзали. Лица у всех троих были горестные, потухшие.

– Ну так что? Рассказывай, Петронелла.

Уткнув в подол сжатые кулаки, та повела рассказ:

– Вчера это случилось, уже как стемнело. Собирались за стол ужинать, а тут стук в дверь. Марий пошел отворять.

– Марий? Так пусть он сам за себя и расскажет. – Повернувшись к аграрию, Макрон пронзил его взглядом. – Так что там произошло?

Марий хмуро кашлянул и не без труда, но поглядел Макрону в глаза.

– На пороге стоял человек, а снаружи у ворот – повозка. Он сказал, что в дороге на них напали разбойники, товарищ его лежит полуживой и ему срочно требуется помощь, чтоб перенести с повозки. Помогите, мол, люди добрые. Я вместе с ним выбежал за ворота, и тут на меня накинулись. Сбили с ног, пинали, а затем подставили к горлу нож и стали пытать, кто еще находится в доме. Я и сказал. А что мне оставалось? – Он с сердитой беспомощностью развел руками.

Макрон на это не отреагировал, и Марий был вынужден продолжить:

– Вздернули меня на ноги, руки за спину, нож к горлу, и так вот подвели обратно к дому. Луцилла дожидалась у двери. Как увидела да поняла, что к чему, закричала. А передний, не дожидаясь, оттолкнул ее и вошел. Когда меня подвели к кухне, он уже вынул меч, а остальных согнал в угол. Тут опять спросил, строго так, нет ли еще кого в доме. Я сказал, что нет. Тогда он спросил про Луция, не сын ли это префекта Катона. Я сказал, что он мой племянник. Тот огрел меня мечом, плашмя. – Марий указал на повязку, на которой теперь различалось большое темное пятно. – Тогда он стал угрожать мечом Луцилле, но у нее от страха отнялся язык.

Макрон повернулся к Петронелле:

– Так оно все было?

Та в ответ кивнула.

– Я пыталась как-то выгородить Луция, но он сам заговорил, да храбро так. Я, говорит, сын Катона. А вы, говорит, уходите, пока мой папа вас тут всех не побил. – На ее лице мелькнула печальная улыбка. – Не понимал, бедный наш воробышек, что тут на самом деле происходит…

– Коли он в отца, то все понимал, – рыкнул Макрон. – Продолжай.

– Их заправила его забрал. Я пыталась остановить, а он как даст мне под дых, я чуть не окочурилась. Мария они сшибли с ног. Кровь у него с головы сильно текла. Потом заправила сказал нам, чтобы мы тут сидели и не высовывались, а если мы за ним пустимся, то он нас порешит. Они ушли с Луцием, а мы с Луциллой взялись помогать Марию, ну а там я запрягла мула, и мы прямиком в Рим. Сюда к тебе, обо всем рассказать.

Макрон с полминуты подумал, а затем кивнул:

– Ты все правильно сделала… Теперь о тех, кто забрал мальчонку. Ты кого-нибудь из них узнала?

– Нет.

– А вы?

Марий с женой переглянулись и тоже покачали головами.

– Впервые их видели.

– Как они выглядели? Есть ли какие-нибудь приметы? Шрамы там, татуировки…

Петронелла всплеснула руками:

– Да какое там! Обычный сброд с улиц Рима. А главное, быстро так… Возникли и исчезли. Я даже опомниться не успела, не то что приглядеться.

Макрон досадливо вздохнул. Надо же, какая неповоротливость… А впрочем, что с них взять, с гражданских. Внезапность и быстрота реакции – это удел военных. Но что-то во всем этом не то. Какой-то подвох. Ведь он лично, кропотливо отслеживал, чтобы за ними из Рима никто не шел… Макрон впился взглядом в Мария:

– А как так получилось, что изо всех прочих они нагрянули именно к тебе? И знали, что мальчонка находится там?

Марий быстро смекнул, к чему клонит центурион, и выпрямился на табурете:

– Постой. Уж не думаешь ли ты, что это я кому-то донес?

– Именно это я и думаю. Соблазн-то какой: поднажиться на сведениях, что могут привести к поимке Катона… А если схватят его сына, то он поневоле объявится… То-то деньжонок приплывет от Палласа. А?